Неделю хожу по его дому голой-голой, неодетой то есть.
Жарко, сладко, желанно.
Он меня любит-любит,
Как будто впрок.
А я рисую на запотевшем окне,
Как будто краденую радость, пугливая…

Август догорает. Ночи все темнее, рассветы - туманнее. У станции вечером загорелые в чернь молодухи бойко торгуют медовыми грушами, краснобокими яблоками, ароматной зеленью -влажной, сочной, дурманной, как созревшая девушка, маленькими пупырчатыми огурцами, помидорами россыпью, желтобрюхими кривенькими местными перцами, волоокими баклажанами, капустой всех пород и сословий, поздней клубникой и малиной в пластиковых стаканчиках, курчавой кукурузой и стремительными гладиолусами.
-По чем?
-Эти три, эти стописят, а эти метровые красавцы -- по двести.
-Так уж и метр?
-Давай по стовосемдесят!?
-Ну, давай!
Ухватишь нежно, к себе прижмешь, как младенца, и колышешь, колышешь, колышешь...
Одолевает светлая грусть. Тихая, нежная, сладкая боль перед разлукой. Надышаться, налюбоваться навсегда до следующего лета...