Бабка-вьюга мне пела бессловный, больной напев, в узких ставнях свистела, грозила клюкой во мгле. Мать бранилась с отцом, заливала слезами гнев, я лежала одна, одинёшенька на земле. Ножки мелко плясали, спелёнутые платком, и немножко тошнило от сладкого молока, тень от свечки, кусаясь, металась под потолком, сказка в мыслях текла, невозвратная, как река.

Я ждала, что однажды меня украдут Они, деревянные духи и тысяча тысяч рук, понесут через лес, вознесут до небес - и вниз; разорвав, залатают мне тело, и впустят в круг. Там, где синие птицы примёрзли навек к ветвям, где пытливые лисы в сугробах нашли приют, я услышу свой голос, которого не отдам, Они пляшут по кругу, и вьются, а я пою.

Ночь совиным крылом раскрывалась над головой, разноцветною явью ложился под ноги день. Пела я свои песни, да слышался волчий вой; люди шли стороною, чужие к чужой беде. И когда леденела гортань, и за душу страх крепко брал и держал, синим духом дыша в лицо, мать, за свечкой зайдя, уносила огонь в руках, знала - нет ничего драгоценней, чем детский сон...

(c) hero in

• 
• 
•