Приходит время, и мы все вспоминаем тот день, когда собирались послушать Ингви Малмстина, пили пиво и разговаривали, а Игорь садился за ударные и выдавал на-гора жесткий импровайз, а мы громко слушали и кто-то даже брал бас-гитару и вливался в этот ритм, а потом мы пели хором Imagine, и только одно волновало нас на тот момент -- что мы будем петь дальше. Потом все повзрослели и женились, и пластинки Роллинг Стоунз на время легли на полки шкафов, и время это растянулось; мы жили, сменяли одежду на себе, а где-то там, на заднем плане, продолжал надрываться Брайан Мэй, но голос его был все тише из года в год; и наши тетрадки с песнями и нотами подбирались нашими братьями и сестрами, и не было в них совсем того, [I]изначального[/I] смысла; город вырос, и давно снесен тот сарай, в котором хранилось наше прошлое; время даже постирало из памяти некоторые фамилии, но до сих пор, когда я слышу угрюмый голос Цоя, я вспоминаю то лето и что такое летать наяву.